Осип Мандельштам. Жизнь и творчество презентация

Детство
Родился 2 января 1891 года в Варшаве в еврейской семье. Отец, Эмилий Вениаминович Мандельштам (1856—1938), был мастером перчаточного дела, состоял в купцах первой гильдии, что давало ему право жить вне черты оседлости, несмотря на еврейское происхождение. Мать, Флора Овсеевна Вербловская (1866—1916), была музыкантом. В 1896 году семья была приписана в Ковно, а в 1897 году переехала в Петербург.
Осип получил образование в Тенишевском училище (закончил в 1907 году), российской кузнице «культурных кадров» начала XX века. В августе 1907 года подал прошение о приёме вольнослушателем на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, но, забрав документы из канцелярии, в октябре уехал в Париж.

Учёба
10 сентября 1911 года был зачислен на романо-германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета, где обучался с перерывами до 1917 года. Учился безалаберно, курс не окончил.
В 1911 году познакомился с Анной Ахматовой, бывал в гостях у четы Гумилёвых.
Первая публикация — журнал «Аполлон», 1910 г., № 9. Печатался также в журналах «Гиперборей», «Новый Сатирикон» и др.
С ноября 1911 года регулярно участвовал в собраниях Цеха поэтов. В 1912 году познакомился с А. Блоком. В конце того же года вошёл в группу акмеистов.
Дружбу с акмеистами (Анной Ахматовой и Николаем Гумилёвым) считал одной из главных удач своей жизни.
Поэтические поиски этого периода отразила дебютная книга стихов «Камень» (три издания: 1913, 1916 и 1923 годов, содержание менялось). Находился в центре поэтической жизни, регулярно публично читал стихи, бывал в «Бродячей собаке», знакомился с футуризмом, сблизился с Бенедиктом Лившицем.
В 1915 году познакомился с Анастасией и Мариной Цветаевыми, сближение с Мариной произошло в 1916 году

Мандельштам и Цветаева
Первая встреча Цветаевой и Мандельштама состоялась летом 1915 года в Коктебеле. То было лишь мимолетное знакомство, общение возобновилось в начале 1916 г. — в дни приезда Цветаевой в Петербург. Теперь в Петрограде, Осип Эмильевич разглядел Марину, возникла потребность в общении настолько сильная, что Мандельштам последовал за ней в Москву и затем на протяжении полугода несколько раз приезжал в старую столицу. Они гуляли по Москве, а Мандельштам посвящал множество стихов Цветаевой

Скитания Мандельштама
В марте 1921 года Мандельштам уезжает в Киев. Там он снова встречается с Надеждой Хазиной, и с этого момента они уже не расстаются. Год проходит в разъездах по стране и в попытках как-то где-то зацепиться, найти пристанище, найти работу. Это годы скитаний.

Сборник ‘Tristia’
Стихи, написанные с 1916 по 1921 годы, войдут во второй сборник Мандельштама, который будет издан дважды. Сначала в Берлине, без участия автора. Мандельштам просто передаст туда рукописи. И сборник издатель назовёт по названию римского поэта Овидия «Tristia» – скорбная элегия.
Мандельштам очень не любил это издание, ему казалось, что нарушена логика расположения стихотворений. И он издаёт этот сборник ещё раз под названием «Вторая книга» уже в Петербурге. Но при следующих переизданиях он возвращает название «Tristia», потому что именно под этим названием сборник стал известен читателю.

В Советской России
После Октябрьской революции работал в газетах, в Наркомпросе, ездил по стране, публиковался в газетах, выступал со стихами, обрёл успех.
В 1919 году в Киеве познакомился с будущей женой, Надеждой Яковлевной Хазиной. В Гражданскую войну скитался с женой по России, Украине, Грузии; был арестован белогвардейцами в Крыму. Имел возможность бежать с белыми в Турцию из Крыма, но, подобно Волошину, предпочёл остаться в Советской России. В Грузии был арестован как белогвардеец, освобождён по личному указанию Бении Чхиквишвили.
Переехал в Петроград, поселился в Доме искусств. Близко знавший его Н. Чуковский оставил о нём этого периода такие воспоминания: «Мандельштам был невысокий человек, сухощавый, хорошо сложенный, с тонким лицом и добрыми глазами. Он уже заметно лысел, и это его, видимо, беспокоило…» Пребывая на Украине, Мандельштам, возможно, контактировал с группой украинских неоклассиков (современные литературоведы отмечают некоторое сходство между поэтикой неоклассиков и Мандельштама).

Период 1920-х годов
С 1923–1924 гг. Мандельштам зарабатывает практически только переводами. Его отовсюду словно отстраняют, его практически не печатают, он пишет очень мало стихов. Доходящая до нищеты бедность постоянно преследует поэта. У него по-прежнему нет постоянного пристанища. Они с Надеждой Яковлевной живут то у знакомых, то снимают случайные комнаты. В этот момент они бесприютны и нищи.
Какой-то, казалось бы, перелом намечается в 1928 году, когда сочувствовавший Мандельштаму Бухарин пробивает для него разрешение издать книгу, и Мандельштам издаёт даже три книги: сборник «Стихотворения», сборник статей «О поэзии» и повесть «Египетская марка».

В том же году Мандельштам отвечает на анкету «Поэт о себе», в которой можно прочитать очень важную вещь:
«Октябрьская революция не могла не повлиять на мою работу, так как отняла у меня «биографию», ощущение личной значимости. Я благодарен ей за то, что он раз навсегда положила конец духовной обеспеченности и существованию на культурную ренту… подобно многим другим, чувствую себя должником революции, но приношу ей дары, в которых она пока не нуждается»

Здесь очень важно ощущение того, что с революцией должна измениться и поэзия.
Мы видим в откликах современников, в том числе и в откликах на издание стихов 1928 года, два лейтмотива: с одной стороны, все критики подчёркивают невероятное поэтическое мастерство Мандельштама, а с другой стороны, все в один голос говорят о несвоевременности его стихов. Это стихи не ко времени, они устарели, они никому сейчас не нужны. Такое острое ощущение того, что он живёт в своём времени, но не принимаем им, постоянно присутствует в стихотворениях Мандельштама

Период 1930-х годов
В январе 1932 года Мандельштамы получают, наконец, первое подобие постоянного пристанища – десятиметровую комнату в Доме Герцена (писательском дом).
Весной Бухарин выхлопотал для Мандельштама ежемесячную пенсию в размере 200 рублей по состоянию здоровья и за заслуги перед литературой.
Мандельштаму по-прежнему невероятно тяжело. В 1932 году ему удалось опубликовать целых шесть стихотворений.
В 1933 году удалось организовать его вечер в Политехническом музее (рис. 21), но это скорее недоразумение, чем правило, потому что Мандельштам по-прежнему везде и всюду под запретом.

Арест и ссылка
Конечно, следует незамедлительная реакция. 13 мая 1934 года Мандельштам арестован, обыск произведен в его квартире, ему предъявляют именно эти стихи. За него бросается хлопотать Ахматова, которая именно в день обыска приехала к Мандельштамам и ночевала у них.

Приговор оказался неожиданно мягким: его отправляют в ссылку в Чердынь на три года. Это был действительно мягкий приговор, но Мандельштаму хватило страшного следствия, когда ему не давали спать. Он был совершенно измучен физически и психически, очень тяжело перенёс дорогу в Чердынь, и в один из первых дней, когда они доехали до Чердыни, был помещён в больницу, потому как у него было слабое сердце. Он выбросился из окна, потому что ему показалось, что за ним пришли.

После этого прошла вторая волна попыток как-то изменить судьбу Мандельштама, которая снова неожиданно заканчивается успехом, потому что Мандельштамам предложено выбрать город для поселения. Так как в крупные города въезд им по-прежнему запрещён, Мандельштам наугад выбирает город Воронеж. И с этого момента оказывается в воронежской ссылке.

По прибытии в Воронеж слегла уже жена Мандельштама. Силы её были на исходе: сначала тиф, потом дизентерия. Сам Мандельштам тоже еле жив, у него страшная одышка.
Постепенно всё немного успокаивается, хотя воронежская жизнь тоже нищая и очень бесприютная. Мандельштам снова начинает писать стихи. На какое-то мгновение кажется, что и жизнь, и взаимоотношения с государством каким-то образом устраиваются. Он неожиданно получает работу завлита в Драматическом театре. Его пытается задействовать воронежская писательская организация. Они организовывают ему поездки в колхоз, пытаются добиться от него советских произведений. Налаживается некое хрупкое равновесие внешнего и внутреннего. Но Мандельштаму становится по-настоящему плохоПо прибытии в Воронеж слегла уже жена Мандельштама. Силы её были на исходе: сначала тиф, потом дизентерия. Сам Мандельштам тоже еле жив, у него страшная одышка.
Постепенно всё немного успокаивается, хотя воронежская жизнь тоже нищая и очень бесприютная. Мандельштам снова начинает писать стихи. На какое-то мгновение кажется, что и жизнь, и взаимоотношения с государством каким-то образом устраиваются. Он неожиданно получает работу завлита в Драматическом театре. Его пытается задействовать воронежская писательская организация. Они организовывают ему поездки в колхоз, пытаются добиться от него советских произведений. Налаживается некое хрупкое равновесие внешнего и внутреннего. Но Мандельштаму становится по-настоящему плохо
14 марта 1936 года врачи освидетельствуют его – похоже на инфаркт. Работать ему больше нельзя, ему советуют получить инвалидность.

Воронежские стихи
Постоянное существование на грани жизни и смерти, постоянная нехватка кислорода – всё это оставило свои отпечатки на творчестве Мандельштама этого времени. С этой точки зрения воронежские стихи совершенно поразительны, они очень энергичны, они словно написаны на грани жизни и смерти. Например, поразительные по эмоциональности стихи о неизвестном солдате:
«Напрягаются кровью аорты
И звучит по рядам шепотком:
– Я рожден в девяносто четвертом...
– Я рожден в девяносто втором...
И в кулак зажимая истертый
Год рожденья – с гурьбой и гуртом –
Я шепчу обескровленным ртом:
– Я рожден в ночь с второго на третье
Января – в девяносто одном
Ненадежном году, и столетья
Окружают меня огнём».

Последние Годы
Ссылка заканчивается 16 мая 1937 года. Мандельштамы на короткое время приезжают в Москву. Есть призрачная надежда на то, что им разрешат остаться в Москве, но этого разрешения не следует. Мандельштамы сначала перебираются в Подмосковье, потом в город Калинин, а тайком из Калинина наведываются в Москву.
Грядёт очередная волна неприязни, которую советская литература переживает по поводу Мандельштама. Эта волна фокусируется в доносе, который пишет первый секретарь Союза Писателей Советского Союза Владимир Ставский наркому внутренних дел Ежову о том, что Мандельштам слишком часто бывает в Москве, что многие его поддерживают, дают ему деньги (потому что жить им вообще не на что, так как нет никакой работы ни для неё, ни для него, но и здоровье таково, что Мандельштам работать практически не может). Ставский пишет о том, что Мандельштаму словно создают ореол страдальца, а советским писателям это совершенно не нужно.

Ранним утром 2 мая 1938 года Мандельштам был арестован в санатории, который для него с очень большим трудом пробили друзья, потому что он действительно нуждался в лечении. По этому приговору он получил пять лет за контрреволюционную деятельность.
Мандельштам погиб 27 декабря 1938 года в пересыльном лагере под Владивостоком.
Очень долго не была известна дата его смерти, и даже сам факт смерти в пересыльном лагере долго подвергался сомнению. У нас нет его могилы, у нас почти нет его черновиков. То, что удалось сохранить, сохранила Надежда Яковлевна Мандельштам (рис. 26), которая долгие годы являлась хранительницей наследия Осипа Эмильевича.

Эволюция Метрики Мандельштама
1908—1911 — годы ученья, стихи в традициях верленовских «песен без слов». В метрике преобладают ямбы (60 % всех строк, четырёхстопный ямб преобладает). Хореев — около 20 %.
1912—1915 — Петербург, акмеизм, «вещественные» стихи, работа над «Камнем». Максимум ямбичности (70 % всех строк, однако господствующее положение 4-стопный ямб делит с 5- и 6-стопным ямбом).
1916—1920 — революция и гражданская война, выработка индивидуальной манеры. Ямбы слегка уступают (до 60 %), хореи возрастают до 20 %.
1921—1925 — переходный период. Ямб отступает ещё на шаг (50 %, заметными становятся разностопные и вольные ямбы), освобождая место экспериментальным размерам: логаэду, акцентному стиху, свободному стиху (20 %).
1926—1929 — пауза в поэтическом творчестве.
1930—1934 — интерес к экспериментальным размерам сохраняется (дольник, тактовик, пятисложник, свободный стих — 25 %), но вспыхивает бурное увлечение трёхсложниками (40 %). Ямба −30 %.
1935—1937 — некоторое восстановление метрического равновесия. Ямбы вновь возрастают до 50 %, экспериментальные размеры спадают на нет, но уровень трёхсложников остаётся повышенным: 20 %

«Век мой, зверь мой…»
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.
Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка
Век младенческой земли —
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.
Это век волну колышет
Человеческой тоской,
И в траве гадюка дышит
Мерой века золотой.
И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век!
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий,
На следы своих же лап.
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
И горячей рыбой мещет
В берег теплый хрящ морей.
И с высокой сетки птичьей,
От лазурных влажных глыб
Льется, льется безразличье
На смертельный твой ушиб.
В это время у Мандельштама появляется очень важный, отчасти ключевой, лейтмотивный образ для его поэзии – образ его века.